Прегрешенья наши, Господи, прости нам.

Пусть никто не обвинит меня в тиранстве.

Сорок лет вожу народ я по пустыне,

Чтобы вымерли родившиеся в рабстве.

 

Про жестокий им назначенный экзамен

Знают путники бредущие едва ли,

Эти женщины с бездонными глазами

И мужчины, что оковы разбивали.

 

Тот, в ком с детства кровь от страха в жилах стынет,

Неспособен жить при равенстве и братстве.

Сорок лет вожу народ я по пустыне,

Чтобы вымерли родившиеся в рабстве.

 

Вот идут они, словам моим поверя,

Позабыв об униженьях и напастях,

Но нельзя войти в сияющие двери

С синяками от колодок на запястьях.

 

Все возможно только средствами простыми.

Мы в самих себе не в силах разобраться.

Сорок лет вожу народ я по пустыне,

Чтобы вымерли родившиеся в рабстве.

 

След причудливый за нами вьется гибко.

Звон бубенчиков и топот караванный.

Тем, кто вышел вслед за мною из Египта,

Не добраться до Земли Обетованной.

 

Схоронив своих мужей в песке постылом,

Плачут вдовы в белом траурном убранстве.

Сорок лет вожу народ я по пустыне,

Чтобы вымерли родившиеся в рабстве.

 

Треплет ветер их убогую одежду.

Солнце гневное восходит на Востоке.

И внушаю им покорность и надежду

И считаю им отпущенные сроки.

 

Бурдюки с водой становятся пустыми.

Серый коршун растворяется в пространстве.

Сорок лет вожу народ я по пустыне,

Чтобы вымерли родившиеся в рабстве.

 

Скоро смерть в свои холодные объятья

И мое возьмет измученное тело,

Но не должен прежде срока умирать я,

Не закончив мне порученное дело.

 

И покуда не скончается последний,

Буду я водить народ мой по барханам.

В царство светлое войдет его наследник,

Лишь родителя увидев бездыханным.

 

Мне на посох все труднее опираться.

Бог всевидящий, меня не слышишь разве?

...Чтобы вымерли родившиеся в рабстве,

Чтобы вымерли родившиеся в рабстве!