Только наружу из дому выйдешь, 
Сразу увидишь: 
Кончился идиш, кончился идиш, 
Кончился идиш. 
В Чешских Градчанах, Вене и Вильно, 
Минске и Польше, 
Там, где звучал он прежде обильно, 
Нет его больше. 
Тех, кто в местечках некогда жил им, 
Нет на погостах, – 
В небо унес их черный и жирный 
Дым Холокоста. 
Кончили разом пулей и газом 
С племенем мерзким, 
Чтоб не мешала эта зараза 
Hebrew с немецким. 
То, чем гремели некогда Зускин 
Или Михоэлс, 
Перемогая словом изустным 
Время лихое, 
То, чем и Маркиш пели и Шолом 
Птицей на ветке, 
Бывшее ярким, стало дешевым, 
Сделалось ветхим. 
В книге потомков вырвана с корнем 
Эта страница 
С песней о том, как Ицик упорно 
Хочет жениться. 
В будущем где-то жизни без гетто 
Им пожелай-ка! 
Тум, балалайка, шпиль, балалайка, 
Штиль, балалайка. 
Те, в ком когда-то звонкое слово 
Зрело и крепло, 
Прахом безмолвным сделались снова, 
Горсткою пепла. 
Пыльные книги смотрят в обиде 
В снежную замять. 
Кончился идиш, кончился идиш, – 
Вечная память!..