В серой ночи догорают с рассветом
Кости последнего жителя гетто.
Встретится с Б-гом, от боли седым,
В небо из труб поднимается дым.

 

Дым, что вчера был живым, горбоносым,
Шил, торговал и курил папиросы,
Тучи сорвало, как двери с петель,
Дождь завывает: «Шма, Исраэль!»…

 

Гетто
В Вильнюсе, Риге и Черновицах,
Гетто
В памяти, в сердце, в душе, на лицах,
Гетто –
к погоде плохой примета –
Шрамы
снова болят, как в гетто…

​

В черной золе мытых добела печек
Души сожженных страдальцев местечек,
Души молочников и кузнецов,
Души философов и мудрецов

​

Души сапожников и адвокатов,
Души художников и меценатов,
Дождь за струей проливает струю –
Горькую душу-молитву свою…

​

Гетто
В Вильнюсе, Риге и Черновицах,
Гетто
В памяти, в сердце, в душе, на лицах,
Гетто –
к погоде плохой примета –
Шрамы
снова болят, как в гетто…

​

В черных глазах – блик Б-жественной сути, 
И в небесах растворяются судьбы.
Трубный, из душ будто сотканный, дым
Соединяется с Б-гом седым,

​

Души, земного не знавшие света,
Ласковых фей, не рожденных поэтов,
Гениев, мотов, великих, шальных –
Только дождю и молиться за них…

​

Гетто
В Вильнюсе, Риге и Черновицах,
Гетто
В памяти, в сердце, в душе, на лицах,
Гетто –
к погоде плохой примета –
Шрамы
снова болят, как в гетто…