В конце шестидесятых годов Александр Галич написал своё огромной силы стихотворение под названием «Баллада о вечном огне», которому был предпослан следующий эпиграф:
…Мне рассказывали, что любимой мелодией лагерного начальства в Освенциме, мелодией, под которую отправляли на смерть очередную партию заключённых, была песенка «Тум-балалайка», которую обычно исполнял оркестр заключённых.

Вот лишь несколько строф из стихотворения Галича:

​

…Помнишь, как шёл ошалелый паяц
Перед шеренгой на аппельплац,
Тум-балалайка, шпил балалайка,
В газовой камере — мёртвые в пляс…

​

Ах, как зовёт эта горькая медь
Встать, чтобы драться, встать, чтобы сметь!
Тум-балалайка, шпил балалайка,
Песня, с которой шли мы на смерть!

​

Тум-бала, тум-бала, тум-балалайка,
Тум-бала, тум-бала, тум-балалайка,
Тум-балалайка, шпил балалайка,
Рвётся и плачет сердце моё! 

​

О том же самом говорится и в стихотворении Семёна Липкина «Военная песня». И мелодия, да и вся песня — угадываются тут сразу:

​

… В полураскрытом чреве вагона —
Детское тельце. Круг патефона.
Видимо, ветер вертит пластинку.
Слушать нет силы. Плакать нельзя.

В лагере смерти печи остыли.
Крутится песня. Мы победили.
Мама, закутай дочку в простынку.
Пой, балалайка, плакать нельзя.

А евреи — евреи плачут, заслышав «Тумбалалайку», самую еврейскую из всех еврейских песен, и, по большому счёту, совершенно неважно, звучала ли она именно в Освенциме в исполнении заключённых музыкантов, перед обречёнными на смерть людьми, — ведь именно ей, по нацистской идеологии, всё равно предстояло взойти на эшафот.